"Шакусон Сёфу Кай" (Общество истинного пути Шакьямуни), недалеко от порта Йокогама. Плавая между Коломбо, Калькуттой и Йокогамой, в течение следующих четырех десятилетий многие другие японцы последовали за ним и Соеном как на Цейлон, так и в Индию. Когда японские и цейлонские буддисты собрались на месте просветления Будды в Бодхгайе в североиндийской провинции Бихар, они присоединились к энергичной кампании Дхармапалы по восстановлению буддийского контроля над Бодхгайей после столетий индуистского поклонения.

Таким образом, Япония осуществляла свою собственную религиозную проекцию на Индию, которую она воспринимала как отражение своей собственной буддийской культуры. В течение десятилетий после визита в Калькутту художественного критика Окакуры в 1901 году японские ученые-буддологи все больше узнавали о художественном наследии буддизма, что послужило толчком к серии экспедиций, направленных на создание фотографических и рисованных копий статуй и фресок, найденных в различных пещерных храмах Индии. В 1902-1904 годах состоялась крупная экспедиция под руководством буддийского аббата Отани Кодзуи (1876-1948), который впоследствии вслед за европейскими исследователями, такими как Свен Хедин, отправится в буддийские пещеры китайской Центральной Азии в рамках более значительного проекта по утверждению и экспорту китайских буддийских артефактов в качестве части культурного наследия Японии. Пятнадцать лет спустя бенгальский художник Мукул Чандра Дей встретился с историком искусства Савамурой Сентаро (1884-1930) и художником Канпа Асаи (1897-1985) в пещерах Аджанты на юге Индии, куда они были направлены по заказу издателей "Кокка" ("Цветок нации"), новаторского историко-художественного журнала, который стремился продвигать японское искусство в противовес моде на западную эстетику. Однако даже эта встреча, опосредованная буддизмом, требовала лингвистического посредничества Европы: Дей описал, что их единственным общим языком был английский.

Как и в Бенгальском заливе, вслед за христианскими, мусульманскими и буддийскими миссионерами в Японию прибыл другой главный евангелист того времени - бахаи. В период с 1916 по 1921 год иранский лидер бахаи Абд аль-Баха (1844-1921) написал девятнадцать откровенных Скрижалей, обращенных к японскому народу из своего палестинского изгнания на другом конце Азии, как раз в то время, когда в самом Иране ослабевал милитаристский интерес к Японии. В "Скрижалях" он пропагандировал свою новую религию мира во всем мире как замену исконным японским синто и буддизму. Однако ни он сам, ни кто-либо из его последователей не могли ни проповедовать, ни писать по-японски. В результате, когда американские миссионеры Бахаи Агнес Александер (1875-1971) и Джордж Огур (1853-1927) от его имени отправились в Иокогаму, они прибегли к искусственному языку эсперанто, который некоторые представители японской интеллигенции уже изучали в качестве средства общения с широким миром. После того как в 1914 году в Токио состоялось первое собрание бахаи, самые ранние обращения японцев в веру были сделаны через прозелитическое средство эсперанто. Таковы были лингвистические ограничения межазиатского взаимодействия, что распространение в Японии арабских и персидских Писаний бахаи было достигнуто с помощью искусственного языка, изобретенного в Польше.

Многочисленные индийские переводчики в Японии

Язык был препятствием, которое пропагандисты бахаизма разделяли с индийцами, интересовавшимися Японией начиная с XIX века. Как и первые персидские печатные работы в Иране и Афганистане, самые ранние книги о Японии на индийском языке были основаны на европейских источниках. Среди них были ставшие уже привычными учебники географии, в которых Япония представлялась наряду с Индией как часть Ашии и давались краткие сведения о ее физической, человеческой и - что более проблематично - культурной географии. С открытием договорных портов Японии примерно с 1860 года информационная ситуация улучшилась, причем как на европейских, так и на индийских языках. И снова Калькутта стала лидером в печати целых книг о Японии, причем значительно раньше, чем Иран или Афганистан. Как и прежде, христианские миссионеры выступали в роли важнейших культурных посредников, в данном случае благодаря поддержке Банга Бхашанубад Сабха (Калькуттского общества простонародной литературы), основанного в 1851 году в Калькутте.

Среди многих английских работ, перевод которых курировало общество, была новаторская бенгальская книга объемом 230 страниц с простым названием "Джепан", которое само по себе указывало на ее англоязычное происхождение. Изданная в 1863 году, "Джепан" была переводом знаменитой американской работы с гораздо более длинным названием "Повествование об экспедиции американской эскадры в китайские моря и Японию, совершенной в 1852, 1853 и 1854 годах под командованием коммодора М. К. Перри, ВМС Соединенных Штатов". Первоначальным автором был Фрэнсис Листер Хокс (1798-1866), американский епископальный священник, который фактически выступил в качестве автора-призрака для мемуаров коммодора Перри, "открывшего" Японию своей канонерской дипломатией. Частично викарные представления Хокса были переведены Бхудевом Мукхопадхьяем (1827-1894), видным педагогом и членом Калькуттского общества вернакулярной литературы, который занимал должность директора колониального правительства по вопросам народного образования в Бенгалии. Если этот основополагающий индийский печатный рассказ о Японии опирался на такие же косвенные источники, как и его последующие иранские аналоги, то он был гораздо менее устаревшим. Благодаря более тесным связям Калькутты с англоязычной публичной сферой перевод Мукхопадхьяя появился всего через семь лет после того, как оригинальная версия вышла в далеком Вашингтоне (английское резюме появилось в Calcutta Review через два года после выхода оригинала). Таковы были первые информационные ступеньки для современного индийского открытия Японии.

Самой ранней печатной книгой на урду о Японии был перевод 1867 года отчета Лоренса Олифанта о посольстве лорда Элгина, который вышел под простым названием Tarikh-i Chin u Japan ("История Китая и Японии"). Целью посольства Элгина в 1857-1859 годах было ускорить открытие Китая, а затем, после флотилии Перри, и Японии для иностранной торговли. Это была политика, в которой индийские купцы из Бомбея и Калькутты были крайне заинтересованы. Поэтому есть все основания полагать, что переведенный "Тарих-и Чин у Японии" обязан своим существованием этому купеческому интересу к китайскому и японскому рынкам, которые к моменту публикации книги спустя почти десять лет после завершения миссии Элгина были действительно открыты для них империей. Опираясь на уже устаревший источник, короткий раздел текста на урду, посвященный Японии, содержит базовую информацию о географии и династической истории, а также множество выразительных иллюстраций с изображением головных уборов и кимоно чиновников Токугава, служивших правительству, которое после реставрации Мэйдзи в 1868 году перестало существовать. При этом в книге редко использовались визуальные возможности литографии как средства межазиатского взаимопонимания.

Как и аналогичный персидский перевод "Мират аз-Заман", опубликованный в Бомбее, эти переводы на бенгали и урду были ранними исключениями. Пройдет еще несколько десятилетий, прежде чем на индийских языках появятся другие книги о Японии. Тем временем, за год до того, как иранский купец Саххафбаши посетил Йокогаму, непосредственный рассказ об этой стране на урду появился в одной из глав книги 1896 года